Этот город мертв для меня, если шампанское больше никогда не будут продавать после 11 вечера. 

Когда нам было 20, шампанское заменяло все. Оно заменяло любовь и наркотики, заменяло такси и метро, на которое мы опоздали, все развлечения мира, все ночи зимы и лета становились одинаковыми - темными и сверкающими, декадентскими и наивно праздничными, мы пробовали все виды шампанского дешевле двухсот рублей, а когда стали чуть старше, и ламбруско за 300. А теперь даже сама идея того, что ночью я зайду в магазин и не смогу купить бутылку шампанского, просто разбивает мне сердце. 

Асса

Я часто думаю в последнее время, почему многие из моих сверстников не могут воспринять в мире ничего за пределами себя, словно их воспитали звери. Это как если бы Адам так и не смог придумать ни одного слова, чтобы назвать хоть что-то в созданном Богом саду, а просто бесконечно тупил. Ведь когда тебе двадцать с чем-нибудь, ты это и должен делать - давать всему новое имя. То ли кризис языка, вызванный набором смс транслитом приносит свои плоды, то ли еще хуже, это просто мудацкое бесчувствие.

Всегда найдется 2 часа 24 минуты на фильм "Асса", хотя я так и не смотрела вторую часть.

Пора прекращать запивать поджаренную на транс-жирах еду дешевым шампанским. Пусть это отпускает все грехи и возвращает потерянные за ночь силы, но так мы можем и не дожить до срока истечения наших загранпаспортов.

- А до скольки мы останемся сегодня?

- Я думаю, часов до трех. Если только не будет прямо очень весело...

- Снова приедет Стив Аоки, и расцветут прекрасные цветы, и будет играть чудесная музыка, и потом мы вместе с ним полетим по радуге в резиновой лодке, которая была в его райдере, отхлебывая шампанское Crystal и осыпая все вокруг блестками, и вокруг будут кружиться единороги с радужными гривами?

- Да. В таком случае я задержусь до пяти.

Когда мы были на несколько лет моложе, у нас было очень много забавных амбиций. Серия фотографий Лиды на фоне огромных сугробов называлась "Лида в Лебарон". Однажды я бросилась обниматься с человеком у бара, которого приняла за своего знакомого. Он посмотрел на меня глазами, полными глубочайшей грусти, и сказал: "Ааа, это вы пытались нас зарезать розочкой у входа в клуб..." Это была первая розочка, которую мы сделали, так что она была похожа больше на лопатку для конфет. Но все равно хорошо, что мы не стали ей тогда особенно махать.

Мне кажется, если в городе есть порт, это здорово влияет: влажность, чайки, рыбные внутренности, Жан Жене и гомосексуализм. Наши отцы готовы были бы поспорить с нами. Но это никогда не изменит того, как ведут себя гетеросексуальные парни, усвоившие модель поведения хастлеров, пока дома их ждут маленькие милые верные девушки. Печаааль.

Белые цветы для диджея

Я считаю, нам очень сильно не хватает мрачных эстетских вечеринок. Одевайтесь в черное и приносите белые цветы для диджея. Кто-нибудь, может, даже узнал цитату.
Когда ты целую неделю думаешь, что надеть, а не радостно валяешься на полу в майке и джинсах. Или хотя бы валяешься, но в красивой одежде, чувствуя себя соучастником вселенского культурного процесса. Когда, возвращаясь домой в семь утра, ты чувствуешь, как ты удивительно отличаешься от тех, кто встречается тебе по дороге, не иначе как у тебя в венах течет совсем другая кровь.
В конце концов, вечеринка - это очень старая форма социальной самоорганизации, этой теме даже был посвящен целый номер Acne Paper, с примерами вроде вечеринок журнала Visionaire или первой презентации парфюма Opium YSL в Нью-Йорке на старой барже со статуей будды, которая весила целую тонну, в окружении фальшивых цветов сакуры. Участие в любом ритуале требует вложения душевных сил, которое сто раз окупается в финале. Других ритуалов, кроме вечеринок, нам и не осталось - все остальные мы ликующе отвергаем сами. Непреложный факт, впрочем, что участников в такой игре в любом случае будет не очень много, что означает никуда не годную выручку с бара.

Maria Callas

Мне всегда хотелось иметь проигрыватель для пластинок, чтобы слушать на нем пластинки с оперой. Это такая фишка, которую, вместе с барочными интерьерами с египетскими кошками, буддами и зеркалами в золотых имперских рамах, очень любят геи и пропагандируют декадетствующие гомосексуальные (мои любимые) писатели. Так вот теперь, что я обнаружила вчера вечером после изматывающего дня, проигрыватель больше не нужен. Можно прослушать Марию Каллас, Энрико Карузо и оперы Вагнера в интернете. Маленький штрих медиаконвергенции придает им особую трогательную хрупкость.
В Париже букинисты в огромном количестве продают старые журналы, и три года назад, когда я там была, умудрилась случайно как-то купить Paris Match 1969 года, и только потом сообразила, что на обложке была Мария Каллас. Нельзя не восхищаться Марией Каллас. И это, вместе с потрясающей красоты фильмом "Портрет Дориана Грея" 1945 года, который сегодня утром показали по телевизору, новым альбомом Black Devil Disco Club и мужскими рубашками, будет частью того холодного эстетства, которому я собираюсь придаваться, потому что, во-первых, ну что еще делать, а во вторых, мне кажется, на этом и будет строится стиль нашего неопределенного завтра.

"Ищем славы и смерти вместе"

Утром Лида позвонила мне и сказала, что трек "Юность" показался ей сочетанием Патрика Вульфа и Виктора Цоя. Я долго смеялась. При всей нелепости, в этом ведь что-то есть.
В песне "Кролик, Беги" рефреном повторяется фраза "Все бессмысленно и бесполезно", и когда я первый раз это услышала, у меня даже дыхание перехватило. Все бессмысленно и бесполезно - это ведь было нашим любимым определением мира после ночи алкогольных возлияний в Москве 2010 года. Именно таким все почему-то становилось на утро после посещения Солянки. Теми же словами. Удивительно.

На самом деле я бы пожала руку за то, как можно чудесно вписать в песню те слова, которые постоянно повторяешь с тех самых пор, когда становишься взрослым и до тех пор, пока не закончишь жизнь в какой-нибудь канаве, когда травишься клофилином в мае или влюбляешься, всегда. "Ничего", "Извини" и "Все нормально". Слова, которые слышишь годами, пока растешь, и произносишь каждый день - они ведь влияют на сознание совершенно по-иному, чем все слова из других языков. Поэтому мне было слегка неловко в самом начале. Из-за русского языка. Из-за того, что я никогда не слышала, чтобы он звучал так, это было даже слишком интимно. Тебя берут за руку и показывают все вокруг, и ты идешь послушно, с любопытством рассматривая, как разворачивается история, и не хочешь, чтобы это заканчивалось. Я вот пятый раз уже слушаю. Такая красивая работа.

Очаровательные шлюхи и бляди обоего пола, и лучшие из нас - всего лишь несостоявшиеся продавцы American Apparel, потому что в Санкт-Петербурге нет и никогда не будет American Apparel.

Когда наконец настанет завтрашний день, не тот завтрашний, которое всегда утром оказывается сегодня, а настоящий завтрашний день, журналисты будут уже не нужны для описания мира. Будут нужны писатели и спиритические оракулы. Что самое страшное, пока с лица земли стирает город Минами-санрику, у тебя нет никакого выбора, кроме как дальше заниматься своими мелкими ежедневными делами. Пока едешь на работу и красишь волосы, в подсознании ворочается мысль о поезде, который пропал без следа в толще воды и его так и не нашли. Происходящее все время где-то там, за твоей дверью, очень близко, и единственный способ среагировать на него адекватно - это сидеть, обхватив голову руками и глядя в пустоту или сделать татуировку дракона на всю спину, и то, что продолжаешь улыбаться, по моему мнению, медленно приводит к тому, что съезжаешь с катушек.
Тысячи снимков на веб-камеру в океане индивидуального нарциссизма, продать место в очереди за новым iPad за 900 долларов, чтобы пойти на концерт Леди Гаги, Уран в знаке Овна, аллергия на ржавую воду, друзья, без всяких сомнений мешающие экстази и водку, забытая книга "Гибель Дракона" Саке Комацу, - все это становится частью огромной информационной картины мира, и пока никто не знает, опустится ли нам на головы нежное благословение стертой с лица земли японской АЭС, нам остается только любить друг друга. И все равно у нас плохо получается.

В моей жизни есть люди, которые действуют, как персональная доза экстази. Рядом с ними я чувствую себя головокружительно чудесно, но стоит им исчезнуть на пару дней, и я погружаюсь в пучину меланхолии.
И я искренне не знаю, что с ними делать. Быть с ними все время или просто убрать их из своей жизни подальше? Даже и не знаю, что легче.

Pictures Purple diary

Я, конечно, хочу быть доктором журналистики. Но еще больше я хочу быть оборотнем. Я хочу превращаться в огромного медведя с блесточками вместо глаз.

Я не очень люблю сигареты, но люблю курить из чужих рук, и еще люблю выходить курить на улицу из бара с кем-нибудь, и когда люди начинают скручивать себе самокрутки, мне кажется, это выглядит удивительно привлекательно. Я просто впервые курила травку раньше, чем сигареты, и для меня это всегда будет интимный опыт. 

Войско Чингиз-Хана

Ведь действительно кажется, что культура будущего будет творится в Китае и в Руси-матушке, потому что нам так повезло нести в себе столько же Европы, сколько и Азии. Не зря же гей-клубы оформляют, как опиумные притоны. Не зря YSL переделывают Opium в Belle d'Opium. И когда я бегу по платформе, опаздывая на поезд из Копенгагена, и у меня в крови пылает два водочных коктейля, я чувствую, как, здесь и сейчас, за моей спиной рвется вперед войско Чингиз Хана.

Именно поэтому коллекция Givenchy haute couture Spring Summer 2011 настолько крутая. Предыдущая была просто невыразимо красивая, но эта - высказывание визионера умирающим языком haute couture.

Лучше упасть больно, чем вообще не падать

Вчера, написав в своем шизоидном твиттере о том, как Диана фон Фюрстенберг сломала нос на лыжном курорте в Аспене, я пошла в кухню налить себе кофе и там, поскользнувшись на небольшой лужице воды, рухнула на жопу, при этом половина кофе выплеснулась на стену, а вторая половина чудом осталась в зажатой в руке чашке. В результате у меня отбита половина жопы и левый локоть, хотя, конечно, было смешно.

Я всегда думала, что Лучше упасть больно, чем вообще не падать. Если вдуматься, сейчас я, конечно, понимаю, сколько катастроф повлекла за собой эта фраза. С другой стороны, это до сих пор так. Наташа вот, упав на работе, расколотила поднос посуды и ошпарила локоть кипятком. Но все равно рада, что это случилось. Потому что мы любим события.

Если когда-нибудь мне понадобится вспомнить, когда же я окончательно потеряла рассудок, я с легкостью отвечу, что это было на выходных в конце января 2011 года. Мы дарим себе новый уикэнд мучений. Зато в понедельник открываешь глаза и чувствуешь себя викингом.

Последние три года мое любимое хобби - losing control. Если вам кажется, что это так весело, вы могли бы попробовать сами. Зато ты можешь легко ходить по обледенелым улицам, не падая, а если упадешь, то падать совершенно не страшно, ведь вся прошлая зима прошла в попытках встать на ноги с разбитых об лед коленок.
И если при необходимости ты можешь вывернуть наизнанку собственный желудок, ничто не помешает так же легко вывернуть наизнанку окружающую реальность. 

Illustration by Scott Campbell

Вы, наверное, слышали, что 30 декабря в Санкт-Петербурге, в гостинице Англетер, скончался солист Boney M, после газпромовского корпоратива. На на следующую ночь он счастливо танцевал на всех экранах телевизоров в новогодних концертах.
Вчера мы зарыли в сугроб бутылку шампанского, не открытую, только золотую фольгу оборвали, и так и забыли ее утром забрать. У кого-то кровь из носа пошла, у меня ломило челюсти, а водитель машины с огромным фонарем помогал нам найти оброненную четвертинку таблетки.

Я не знаю, что за эпоха наступает, но я чувствую, она создана для таких, как мы.

Фастфуд остается нетленным

Виделась сегодня со своим отцом, он вот уже лет 10 неизменно читает каждый день две газеты - "Комсомольскую правду" и "Коммерсант". Для того, видимо, чтобы получить сбалансированную картину происходящего в мире. Он пересказывал мне текст в "Комсомольской правде" о событиях на Манежной площади, где автор ссылался на книгу "Ангелы Ада" Хантера Томпсона. Я подумала, ух ты слова "Комсомольская правда" и "Хантер Томсон" в одном предложении! Я должна это прочесть.

Моя мама в эту газету цветы заворачивает, я несколько раз находила страницы оттуда с потрясными историями типа "Фастфуд остается нетленным. Гамбургер находится в редакции уже месяц и с ним не произошло никаких изменений!". Проведя на сайте "Комсомольской правды" (банеры и голубой шрифт) 10 мучительных минут, я нашла-таки эту статью. Вот она.

И лучший фрагмент:

А теперь вернемся к нашим «Ангелам ада». Книга на самом деле скучная и водянистая, а ее автор слишком покладист: он полностью солидарен со своими героями-отморозками. Он с большим возмущением описывает, как их чморят злобные американские полицейские, которым почему-то не нравилось, как «ангелы» во время своих покатушек наводят ужас на попавшиеся под руку провинциальные городки. Хантер Томпсон уверен, что в какой-то момент полиция США получила установку: каждый массовый выезд «ангелов» сопровождать строжайшими юридическими зачистками. Чуть превысили скорость - останавливать и штрафовать по максимуму. Проверять документы до последней запятой. Цепляться к любой технической неисправности мотоцикла. Если есть хоть малейшая юридическая возможность изъять байк на штрафстоянку - изымать. Если есть хоть малейшая возможность посадить самого байкера за решетку или хотя бы задержать на несколько суток - сажать и задерживать.

И великий американский писатель очень скорбит по этому поводу и сокрушается. А я ставлю себя на место жителя маленького провинциального городка и мысленно посылаю злобным американским полицейским через океан большое человеческое спасибо.

Потому что по отношению к людям, которые позиционируют себя как outlaws (вне закона) и гордятся этим, нужно применять принципиально иной режим юридического напряжения. Там, где законопослушному человеку достаточно погрозить пальчиком и он станет еще более законопослушным, с байкеров-беспредельщиков надо сдирать по три юридические шкуры, иначе они не почувствуют силу закона. И поступать с ними так до тех пор, пока им тоже не будет достаточно пальчика. В дальнейшем такая правоохранительная тактика получила название «нулевая терпимость» (zero tolerance) и в определенных обстоятельствах применялась не раз в самых демократичных государствах мира.

И вот теперь о главном. Я считаю, что молодые и пассионарные выходцы из кавказских республик, которые очень хотят, чтобы их уважали, но не совсем понимают, что такое уважать других, - это контингент, достойный точно такой же терапии. 

Дальше можно было промолчать, хотя то, что идет до этого убойного пассажа, построено вполне логично. И было бы не так страшно, и даже имело бы право существовать, если бы находилось в издании, аудитория которого хоть как-то способна аналитически мыслить и приходить к определенным выводам, а не видеть "фас" в том, что написано пером, в "кп" тот же текст сойдет за адское разжигание межнациональной розни. И мне хотелось повопить в какую-нибудь подушку о том, что так вообще не должно быть, есть такая штука как демократические ценности и с подобных понятий о порядке начинается тоталитаризм, и все прочие аргументы, с которыми выходишь из университета, получив гуманитарное образование.

В юности, будучи гиком, я часто представляла себе пост- (или пред-) апокалиптическое будущее. Это должно было быть весьма красивое, но жесткое место. И у всех непременно было бы паре металлических вставных зубов, такие дела. Зубы, как я теперь знаю, символизируют первобытное начало, понятия о силе и превосходстве. 

А что касается этого человека, то я считаю, он отличный журналист, но надеюсь, что доктор Хантер Томсон придет к нему ночью и заберет с собой его голову, потому что каждый должен нести ответственность за то, что пишет. Доктор Томпсон свою ответственность нес. Поэтому и был избит Ангелами Ада.

Dolce vita

Вчера в три часа ночи я совершенно случайно наткнулась на вторую половину фильма "Как потерять друзей и заставить всех тебя ненавидеть" (английский журналист-анархист работает в журнале Glamour и постепенно скатывается к полному конформизу в обмен на часы Omega, с хэппи финалом, конечно). И хотя кино совершенно дурацкое, оно очень убедительно представляет упрощенную версию классических журналистских рефлексивных проблем. Что уж там, я просто слышала, как этот страшный актер артикулирует мои проблемы.
Забавно, но депрессии и внутренние конфликты, которые переживает каждый журналист, действительно вписываются в стандартную схему, прекрасно представленную еще в Dolce Vita Феллини (да это же, черт возьми, мой любимый фильм).
"Я слишком долго занимаюсь одним и тем же, растрачиваю свой талант на мелочи, у меня так и не хватило сил дописать роман" и вечная проблема двойственности, когда ты на вечеринке, и в то же время тебя нет на ней, потому что смотришь со стороны, и ты, вроде бы, каждый день придаешь свои собственные идеалы для непонятно кому нужного компромисса, чтобы в конце концов задуматься, а идеалы вообще у тебя были?
Журналистика на первых местах самых депрессивных профессий, и при этом не только из-за ее качественных характеристик (физические нагрузки и бессонные ночи бла бла бла), а также из-за сорта людей, которые в ней работают. В бесконечном колесе генерации идей и их словесного воплощения, не всегда притом удачного, постоянно теряешь равновесие. Перестаешь понимать, кто ты вообще и остаешься ли ты верным себе и как вообще это возможно. Для культурной журналистики необходима гибкая натура. Не знаю, насколько социально значима роль ведущего светской хроники или модного обозревателя, но ведь удивительные люди часто оказываются на этих местах, не просто так, вероятно.
Сложно описать, насколько сладкой жизнью мы живем.

Wave

Когда из четырех первых альбомов Патти Смит ты начинаешь отдавать предпочтение Wave, это значит, наверное, что взросление подступает к самым глубоким уровням сознания.