Наверное, единственное, потерю чего невозможно восполнить, уехав из Италии - это кофе, шикарный эспессо за 1 евро и капуччино за 2, они все пьют кофе с утра, но никогда не завтракают. Я нигде не видела столько аптек, как в Риме. Поела мороженого в желатерии San Crispino около фонтана Trevi, которую очень хвалит New York Times, там даже есть один алкогольный сорт. В Риме есть American Apparel, недалеко от Колизея, один из работников просто почти Аполлон, потому что для Давида все-таки слишком маленькие руки. А неподалеку, у фонтана, сидят римские хипстеры, все как надо, руки в татуировках до краешка джинсовой жилетки и темные очки, только освещенные изнутри жизненной энергией и со здоровым цветом лица.
В Риме есть камни, которые находятся на своем месте чуть больше или чуть меньше, чем 2 000 лет. Они заросли травой или маками, но даже в абсолютном покое на земле капители колонны остаются тем, чем всегда были - капителями колонн.
Возвращаясь к той же теме, единственное, что существует так долго, кроме камней, - истории, которые люди рассказывают, пересказывают, записывают и разносят, как вирус. Истории об Одиссее (он приказал всем закрыть уши от пения сирен, а себя одного привязать к мачте, потому что
хотел послушать) или о Христе (Моя любимая - история Quo Vadis, когда Святой Петр покидал Рим и, встретив Христа, спросил у него "Куда идешь, Господи?", и тот ответил, "Я иду в Рим, чтобы быть распятым во второй раз", и разве у святого Петра оставался выбор, кроме как идти обратно). Дорога на которой они встретились, кстати, и ныне там, так же как отель, в котором жил Стендаль, или дом, в котором умер Джон Китс.
Я немного завидую тем, кто вырос в Италии. Не католическим и чувственным кошмарам Джулльеты, как у Фелинни, но тому, что они всю жизнь впитывают в себя образы эпохи Ренессанса. Каждый день в зеркале они видят великое латинское наследие, могут легко подобрать себе одежду на день с абсолютным чувством пропорции и гармонии. А мы наблюдаем, как даже на наших лицах Азия вскивает в Европе, и привыкли играть на диссонансе, и та шуточка, что мы превращаемся в зверей по ночам (я в медведя), имеет в себе долю правды. Я не говорю, что это плохо, лишь бы не оказалось, что днем мы не что иное как звери, одетые в человеческие костюмы. Хотя это, конечно, забавно.
Больше всего мне разбили сердце картины Ботичелли и неизвестное цветущее тосканское растение, вызывающее аллергические приступы. Теоретически ведь вполне можно вместить ту любовь, которая заставила Данте написать Божественную комедию. Не верится, но приятно думать, что можно. Орфей и Одиссей, оказывается, спускались в ад через одно озеро, которое находится где-то в Тоскане.
Pictures Paolo Pazolini, Dolce Vita, Annunciation by Sandro Boticelli.
