Я даже нашла номер "Rolling Stone" за июнь 2006. Вот что значит спустя 4 года снова послушать первый альбом Strokes. Картина целующихся Джулиана и Ника Валенси, описанная в одном из переведенных очерков, навсегда оставила отпечаток в моем сознании. Там очерк, как всегда начинающийся, в натуре, с описания, что был солнечный день и свет льется через окно в нью-йоркский бар. Так все англоязычные очерки "Rolling Stone" когда-то начинались.
Нашла этот журнал, валялась в кровати, за окном -14 и солнце, середина марта, а на полу валяются мои скомканные в шарики белые носки. Это был отличный номер. Там было на страничку о том, чем сейчас занимается Том Верлен. Последнее интервью с Джимом Моррисоном (35 лет со дня смерти), с его фотографией на фоне огромной лиловой орхидеи. Беседа Уорхола и Капоте. Racounters. Моё любимое интервью с Билли Айдолом года 70-го, где он орет на журналиста. И еще афиша выступления Девендры Банхарта, который, оказывается, выступал в России. Да, плюс гора всякого шлака.
Пока мои друзья, еще не знакомые мне, продавали велосипеды, чтобы поехать на концерт Strokes в Москву (концерт, мне рассказывали, был странный, потому что все они были пьяные), я сидела дома, изучая огромные пласты поп-культуры. Слушала Sonic Youth, Velvet Undergroung и всяких мертвецов.
Передо мной сразу восстали мои мечты быть музыкальным журналистом. Еще я обнаружила истоки своего стиля письма. Я передумала быть музыкальным журналистом после книги Сильвии Симмонс "Too weird for Ziggy". Я решила, что недостаточно крута для этого. Наверное, так и есть.
Я мечтала писать о пьянках, бесчинствах и встречах с рок-музыкантами. И очень обрадовалась, что мне удалось настолько приблизиться к своей мечте. Каждые выходные хочу бросить об стену бутылку шампанского, чтобы она взорвалась. Сейчас из меня мог бы получиться музыкальный журналист. Писать очерки, где описываются пылинки на барной стойке, солнечный день, а потом пара вожделеющих портретов с деталями. К тому же, я больше не люблю их так сильно. Те, кто прославился после 2005-го, для меня теперь просто чуваки.
Я писала как-то
о новом альбоме Джулиана. Он так ощутимо находится за водоразделом от той эпохи. Хотя, конечно, радует, что она была. И что мы были её частью. Ведь мы то еще
непричастное поколение. "Новая гаражная революция" подарила мне много воспоминаний о событиях, которых не было.
Тем вечером мы пошли выпить пива. Вокруг скакали пьяные американцы. У входа была припаркована машина консульства UK. Неужели даже консул ходит в "Фидель"? Выпили вишневого пива. Похвастались друг другу синяками с предыдущих пьянок. Пьянка без синяков для нас никогда не была полноценной. Разрушение для нас - новое созидание.
Когда я работала в журнале "Хулиган" летом, мне постоянно приходилось из пустого огромного офиса звонить то в "Spin", то в "Vice". Больше я, кажется, ничем конструктивным не занималась. Вечером в офисе всегда оставалось нас несколько человек и толстые чуваки из журнала про компьютерные игры. Они до самой ночи играли в Guitar Hero. Музыки слышно не было, только ожесточенный стук и хруст кнопок. Иногда они начинали еще и восторженно выть. Один раз женщина, которая тоже работала по ночам, над выпуском журнала "Вышиваю крестиком", потеряла терпение и закричала через все 100 метров офиса: "Можете хотя бы не реветь?!"
И вот мы сидим с бутылкой вина перед монитором и смотрим выступление Pulp на фестивали в Рэдинге в девяносто каком-то году. На жалкой 1/8 экрана во флэш-плэйере. Кто мог знать? Кто мог знать, что такое возможно? И наши сердца до сих бьются. Часто.
Первый альбом Strokes - потрясающе жизнеутверждающая пластинка.
picture via Dandyboy
