Время медиумов

Свой текст для Istina Zine я писала именно тогда, когда чувствовала себя медиумом. Когда мне только и оставалось, что нарисовать на лбу золотую индуистскую точку и всю ночь втыкать в интернете. Когда мне пришлось бросить пить. Я считаю, все мы могли бы видеть и слышать будущее. Но мы глушим это алкоголем, потому что ну кто же захочет увидеть целостную картину, если она настолько пугающая? Это как ползти через колючки, обдирая руки и коленки.

Это был мой манифест, мое обращение ко всем, кто по какой-то причине не спит по ночам, вместо этого расшифровывая бесконечные коды, слушая бесконечную музыку, к тем, кого я так люблю. К борцам невидимой информационной войны, которая продолжается внутри каждого из нас.
И еще Саша сделала классный коллаж.

Время Медиумов

Avoid contact with eyes. If product gets into eyes rinse well with water immediately.

      24 августа Стив Джобс оставил пост генерального директора компании Apple, и это заставило меня задуматься о том, как же странно работает сейчас время. Вот Джобс в 2005 году произносит знаменитую речь для выпускников Стенфордского университета, на вас смотрят хитрые глаза человека, который основал производство ноутбуков на парадигме красоты, и вот он спустя 6 лет, похудевший и постаревший, вероятно, подтачиваемый чем-то изнутри, тонкая шея под воротом черной водолазки, объявляет о своем уходе.

      В 2005 году не было еще ни айфонов, ни айпэдов, ни связанного с ними мира, и я еще была слишком юна, так что речь я посмотрела только год назад. Впрочем, к ней можно вернуться в любое время с помощью универсального протеза коллективной памяти — сайта Youtube. В своей речи Джобс дал три совета: ценить все, чему удалось научиться, раскрыть объятия своим неудачам и каждый день помнить, что умрешь. А также использовал метафору точек, которые на расстоянии соединяются в рисунок. Когда-то он принес в мир высоких компьютерных технологий сознание взаимосвязи всего в мире. Философия, мантры прозрения, курс каллиграфии и электронный мир сплелись в одну страстно пульсирующую структуру с остальным мирозданием перед его сияющими глазами, чему помогли буддизм в Индии и опыт ЛСД, - и именно это нужно нам сейчас, в эпоху мышления, где больше не функционируют законы логической связи.

      Вселенная состоит из информации. Ваши руки, деревья, ваши поцелуи, ваш алкоголь — все это информация, коды, сигналы, шумы, процесс расшифровки и всепоглощающая энтропия.  Поток информации невероятной плотности проходит сквозь нас каждый день, с ног до головы, небольшие частички информации задерживаются в нас, как в кофейном фильтре.  Кто-то в состоянии составить из них цельную картину. Отвлекитесь от моих слов на минуту. Попробуйте. 

Melt! Поэма света, звука и металла

На be-in опубликовали мой текст про Melt. Это попытка рассказать более-менее адекватно о том, что же так расхерачило нам всем мозг за три дня. Я писала его в подвальной студии диджея, где мы жили в самом начале, туда вообще не проникал свет и в 10 утра было темно, как ночью. Там, конечно, нет самых веселых историй (типа как мы бегали в пресс-центр попить воды), но их я расскажу как-нибудь потом. Зато есть рассказ о Феррополисе. И о том, как мы провели утро воскресенья на Sleepless floor.

Немецкий музыкальный фестиваль Melt! доказывает, что даже в цифровой век феномен оупен-эйров не лишен магии, возникающей, когда тысячи людей собираются в месте, напоминающем то, что ждет нас после апокалипсиса

7 утра, бит техно, под ногами грязь и пустые бутылки. Вокруг действительно очень грязно, весь день и всю ночь шел дождь. Кажется, всем все равно. Солнце поднялось высоко в небо, наступает чудесное свежее утро после грозы. Оно освещает парня с волосами мятного цвета и в очках в желтой оправе, бледных девочек, у одной из которых проколот нос, человека в водолазном костюме, другого в махровом халате в сердечко, третьего с надувным резиновым утенком на голове, скинувшего ботинки и танцующего в грязи в одних носках. Самые отчаянные, наполненные иррациональным счастьем, самые неадекватные повторяют механические движения под ритмичную музыку. Ноги промокли, с освещенного утренним светом озера дует прохладный ветер. Это неофициальное окончание фестиваля Melt, последние часы на бессонном танцполе.



Фестиваль Melt! Проходит с 1997 года, его аудитория за 14 лет возросла с двух тысяч человек до белее чем двадцати. Его отличие от других популярных музыкальных фестивалей в том, что это не совсем рок-фестиваль, в лайн-апе подряд идут инди-группы, электронные и техно-музыканты. В бесконечной залитой светом ночи под бит из глубин, где когда-то были шахты, прекрасно сочетаются бритпоп Pulp и безумие Crystal Castles, хип-хоп Streets и Digitalism, легенда минимал-техно Ричи Хоутин и Сut Copy, Drums и Proxy, Boys Noize, Architecture in Helsinki, Metronomy и Atari Teenage Riot.

Первые концерты начинаются в четыре часа дня, последние заканчиваются в шесть утра, и при этом всегда есть места, где пульсация музыки не затихает 24 часа в сутки. В прошлом году Melt! был признал лучшим фестивалем по версии музыкантов, он прекрасно организован, там даже есть световой экран, на котором сообщают, на какой сцене и насколько задерживаются выступления, впрочем, это происходит довольно редко. Но кое-что другое делает Melt поэмой света, звука и металла, заставляющей потерять дар речи, — с 1999 года фестиваль проходит в Феррополисе, открытом музее техники начала XX века.

Хотя кажется, что это место существовует вне времени, "Железный город" был открыт всего лишь в 1999 году, основа экспозиции - пять огромных эксткаваторов, которые использовались на шахтах Golpa-Nord и вызвали неверотяное восхищение на Всемирной Ярмарке в Париже в 1900 году, на заре эпохи преувеличенных надежд на технический прогресс. Им уже более ста лет, некоторые из них достигают 30 метров высоту, пары сотен метров в длину и весят около двух тысяч тонн. У них даже есть имена и названия — Gemini, Mad Max или Medusa. Изначально Феррополис был проектом по восстановалению (а также сохранению в назидание) разрушенного индустриализацией ландшафта, сейчас он также является площадкой для фестивалей и концертов. Днем экскаваторы темнеют на фоне неба, а когда на Феррополис опускается ночь, они залиты морем света и окрашены в лиловый, синий, зеленый или желтый. Их металлические суставы и нервы неподвижны, они отражаются в прозрачном озере и становятся невесомыми миражами, пока люди тоже теряют все то, что тянет их к земле.



Все три дня Melt! испытывает на прочность способность вопринимать неконвенциональную, грубоватую, но совершенно невероятную красоту. Стоишь ногами в мокром песке, небо и вода в озере приобретают серо-лиловый оттенок, пока солнце садится, на небе полная луна висит совсем рядом с огромным диско-шаром, на сцене зеленые лазеры и цветной невесомый дым под музыку Николаса Жаара. Самые прекрасные люди на земле наполняют безжизненный и бесчеловечный город железа своими очаровательными молодыми хорошо одетыми телами. Днем валяются на берегу озера, отсыпаясь. Жители Берлина или Гамбурга в красивых ботинках. Безмерно счастливые люди с черными глазками и индуистскими точками на лбу, блестками на лицах, сосущие леденцы, целующие друг друга в порыве вселенской любви и не знающие усталости на нелегальных, но доступных стимуляторах. Вселенная сотрясается в их головах, слова и звуки разбиваются на тысячи осколков.

Melt! - такой формат развлечений, который мог бы пережить любые метаморфозы человечества. Он стирает грани жанров и субкультур, в нем есть элемент неуправляемого языческого праздника, а также продуманное позиционирование (кое-что кажется специально подстроенным для употребления синтетических наркотиков), и при массовости он все же невероятно личный - на фестивале нет ни одного огромного экрана, где бы транслировали выступления. Что еще раз доказывает, что сердце у того, кто на сцене, совершенно такое же, как и у того, кто в зале. И оба они тают.

Classy

Мое интервью с Дереком Бласбергом появилось на сайте GQ. Мне всегда нравился Дерек Бласберг, у него очень смешной твиттер, особенно во время недель моды, когда он постоянно удивляется, почему все после десятичасовых перелетов выглядят такими красивыми и свежими и только он - как помятое непонятно что. Да, весьма знакомый вопрос. И он классно танцует. Но все же когда он отхлебнул из бокала с таким же коктейлем, каких я уже выпила три, сомневаясь, а алкогольные ли они вообще, и отметил, что это для него слишком крепко, я подумала, ну нет, этому человеку я не буду доверять так сразу.





Дерек, почему леди?
  Не думаю, что большое количество парней стали бы читать книгу об этикете. Читать такую книгу стали бы, скорее всего, только те, кому она не нужна. Молодые девушки сегодня полны стремления к самосовершенствованию, и в наше время существует не так много леди, так что я решил помочь им такими стать.

А что делать мужчинам?

Одна из причин, по которой у меня так много близких подруг, в том, что сегодня не так легко найти мужчину, который бы вел себя как джентльмен: придерживал дверь, пододвигал стул или вставал, когда девушка входит в комнату. Конечно, мы живем в либеральном обществе, но никто не запрещает вам дарить цветы, причем не только девушке, которая вам нравится, но и если вас просто пригласили на ужин или домашнюю вечеринку.

Как насчет гардероба?

Один из первых советов, который я всегда даю, – это шить костюмы на заказ и внимательно подходить к выбору размера. Я не отличаюсь идеальными пропорциями, да и никто не может носить безупречный 38 или 40. Я часто покупаю вещи разного размера у разных марок, в зависимости от кроя. Даже пара дюймов длины пиджака, то, насколько тесно сидит рубашка, – самые крошечные детали могут повлиять на то, будете ли вы в своем стиле на высоте или с треском провалитесь.


то сейчас делает лучшую мужскую одежду?

Я ношу много Yves Saint Laurent, очень люблю тренчи Burberry. Часто хожу в магазин Opening Ceremony в Нью-Йорке, и мне очень нравится Prada, но, к сожалению, их вещи не всегда сидят на мне идеально.

Ключевые вещи будущего сезона?

На подиумах было много красных костюмов, мне нравится идея очень яркого, но при этом прекрасно скроенного костюма. Портфели возвращаются в моду, мне всегда нравился этот маленький и очень тщеславный аксессуар.

Какие вещи должны непременно быть в гардеробе любого мужчины? Кроме портфеля.

Я инвестирую в плащи и обувь. Плащ - удивительная вещь, его можно сочетать с чем угодно, и он может спасти ситуацию, если все остальное небезупречно. На тебе может быть грязная футболка и старые джинсы, но плащ скроет все ненужное и подчеркнет стиль.

А что необходимо выбросить и никогда больше не носить?

Это очень сложный вопрос, я не могу придумать ничего, что запретил бы в любом мужском гардеробе, ведь вопрос не столько в самой вещи, сколько в уверенности, с которой представляешь себя миру. Хотя, пожалуй, в последнее время я вижу слишком много парней в неприлично узких джинсах. 

Он подписал и подарил мне свою книжку Classy. И хотя я совершенно того же мнения, как и Саша, когда она отметила, что если действительно хочешь выложить свои непристойные фото в интернет, - так выложи, все же книжка довольно смешная. А иногда даже полезная, особенно для тех, у кого в ролевых моделях всю жизнь Хантер Томпсон. Пусть благодаря маме у меня и хорошие манеры.

Особенно мне понравилось про то, в каком виде нужно летать в самолетах.



И про благодарственные письма. Всю жизнь мечтаю написать кому-нибудь письмо из отеля Ritz на фирменной бумаге.

la la la

Я усиленно работаю, чтобы заработать денег на поездку в Берлин. Или в Рим. Или не знаю. Купить духи Byredo под названием Baudelaire. Мало ли способов потратить деньги. Можно даже поесть для разнообразия.

Обзоры коллекций:
Радужное жертвоприношение Meadham Kirchoff.
Банты как у поэта Рембо и мистическая геометрия у Пола Смита.
Вазы династии Минь у Мэри Катрантзу.
Переосмысление образа rich bitch у Александра Вэнга.



Обзор концептуальной парфюмерии, в том числе духи, соответствующие группе крови от Blood Concept.

И Терри О'Нил рассказывает, как снимал Дэвида Боуи для альбома Diamond Dogs, ранних Beatles и Rolling Stones.

Picture Decoy magazine

Сверхчеловек Леонида Алексеева

 Честно говоря, это был редкий в последнее время случай, когда мне действительно было в кайф писать о чьей-то коллекции. Мудборд сыграл не последнюю роль, ведь он шикарный, и их кастинг моделей тоже как-то повлиял на мое восприятие. Но все же, очень внятная работа. Текст целиком можно почитать здесь.


В сердце весенне-летней коллекции Leonid Alexeev 2011 года лежит идея о сверхчеловеке, причём в самом оптимистическом ее аспекте: если биться головой о стену, то, конечно, разобьешь голову в кровь, но стена все-таки не выдержит.



Леонид Алексеев черпал вдохновение в искусстве на глазах обрастающей панцирем сверхдержавы: в работах молодых китайских художников (самый показательный пример - Zhang Huan), которые исследуют тело и феномен суперсилы. Мир, которым будут владеть завтра, они проверяют на прочность сегодня. Как и новые герои Алексеева.

Алексеев создал коллекцию, которая принципиально противоречит всем предположениям о феминизации мужского костюма. Это мужская мужская одежда, сконструированная по законам маскулинной моды: никаких текучих текстур и мягких форм, как у Криса ван Аша или Lanvin. Подчеркнутые пропорции и жесткие формы. Грубые украшения из металла, врезные детали на руках и груди, напоминающие щиты и доспехи. Основные цвета: красный, черный и бежевый, почти повторяющий цвет кожи. Выразительные детали выполнены из высокотехнологичных материалов: полимерной ткани, имитирующей резину, и хлопка, напоминающего кожу.



aaaah



фотографии Ивана Чернова

Palladium Hall

Я очень долго мучилась с этой статьей. Мне пришлось наконец высказать то, что хотелось уже очень давно сказать. Молчать было бы преступлением. В оригинале на be-in.ru.


Неподалеку от станции метро Парк Победы состоялось открытие клуба Palladium Hall. За этим пафосным названием скрывается немало надежд и разочарований не только ночной жизни Санкт-Петербурга, но и клубной культуры в целом


Мы тридцать минут ехали в метро в компании пустой банки от дешевого алкогольного коктейля "Оранж бич", она качалась в такт движению вагона. Стоило переступить порог клуба Palladium Hall, тут же возникло знакомое ощущение: это же преисподняя. Полторы тысячи тел в полумраке под сводами высокого потолка, освещенные ритмичными вспышками, бездумная пульсация басов в черепе. Это был клуб из кино-картины «Doom Generation» Грега Араки, темный мир Лари Кларка, – мгновенно переносишься в атмосферу невероятно актуального сейчас педиковского кино Нью-Йорка 90-х. В вип-зоне тесно, как в метро, хоровод малолетних геев, лакающих с тобой на пару халявную выпивку. Атмосфера сгущается. Денди с района и местная элита, женщины в тесных платьях окраски зебры, забытые звуки музыки drum-n-bass, полная утрата невинности и дикость.

Palladium Hall – беспрецедентный случай для нашего города: огромный клуб на окраине. Хотя в мировом контексте это далеко не новый формат. Лондонский Dalston Superstore находится довльно далеко от центра, но это один из самых модных клубов города. Берлинский гей-клуб Berghain ничуть не меньше – он занимает огромное трехэтажное здание на краю пустыря. Внутри бесконечные пространства, железные лестницы, высоченные потолки, лазеры и дым, техно на двух огромных танцполах. Фундаментальное отличие европейских клубов от Palladium Hall – наличие фейсконтроля. В Dalston Superstore кого попало не пускают, хотя район полон английских гопников. В Berghain очередь выстраивается  даже в шесть утра и самый жесткий фейс-контроль в Берлине. Фейсконтрольщик с седыми длинными волосами, проколотым носом и татуировками на лице отказывает очень многим, - и, кажется, что каждый, кто оказался внутри, оказался там не просто так.

Однажды мне уже казалось, что вокруг ад. Это было в 2008 году, когда я впервые переступила порог клуба «3» Феди Бумера. Кирпичные стены, звуки Joy Division, на втором этаже электроника, мальчики с растрепанными волосами, девушка в боди American Apparel на голое тело, очередь к бару, кажется, доходила до потолка, передо мной кто-то заказал двенадцать  стопок водки. Самым классным хитом той осени была песня «Kids» американской группы Mgmt. Это был ад, что могло быть привлекательнее? Мы готовы были возращаться туда каждые выходные, а иногда и в среду. Там сгинуло огромное количество здравых мыслей, а взамен мы получили уверенность в эфемерности счастья, знакомую любому тусовщику.

Palladium Hall – тоже детище Феди Бумера, и туда уже не хочется возвращаться. Мы могли бы стерпеть промахи с подбором музыки и не очень качественный алкоголь, но в конечном итоге это не плохой клуб, это симптом болезни культуры: оригинал в очередной раз подражает копии. Не массы стремятся попасть в лучший клуб – а массам широко открываются двери, их вкусам потакают. Мы бессознательно боремся против этой ужасающей силы, тупой бездны, читая хорошие книги, пытаясь выражаться правильно и меньше сидеть в Интернете, и ясно, что мы проиграем. Но сдаваться вот так просто –  преступление.

С утра в метро гопники напевали песню «Kids», а ведь это гимн моей юности, теперь уже невыносимо устаревший.

sick City

Я с 16 лет мечтала работать в журнале Rolling Stone. Мне страшно хотелось увидеть там свое имя. Чувствую ли я себя счастливее, когда моя мечта исполнилась? КОНЕЧНО, ДА.
Я для них взяла интервью у Тони О'Нила, он писатель и бывший наркоман, у него недавно вышел роман Sick City - о двух друзьях наркоманах, которые пытаются разбогатеть на продаже порно-записи с участием Шэрон Тейт.

Интервью, в общем, могло бы быть и подлиннее, учитывая, какую кучу денег мне за него заплатили.

Модные журналы и iPad

Я очень редко делаю перепост статей, которые пишу. Хочу разграничить как-то але и неале сферы своей жизни. Но в данном случае, я думаю, мне неплохо удалось что-то ретратслировать. Писала всего часа полтораморгающие модели в эдиториале Vogue Hommes Japan - то конец света. В оригинальном виде на be-in.

Мода в движении: модные журналы и iPad

"Для начала, с вашего позволения, несколько слов о вере. Я никогда не умел и не хотел поспевать за прогрессом. Не могу вспомнить, чтобы я завороженно рассматривал какое-нибудь устройство на витрине или в чьих-нибудь руках. Нечто вроде потрясения, а вернее, озарения от встречи с технологической новинкой я пережил один раз в жизни. Четыре месяца назад — когда в моих руках оказался iPad с загруженным в него текстом «Алисы в Стране чудес». Эта «Алиса» была спроектирована специально для планшета. Там, на полях текста, качалась улыбка Чеширского кота, а строчки затуманивались, когда гусеница курила трубку. В этот день я уверовал в Конец Бумаги. В узком смысле — в конец газетно-журнальной индустрии, где я проработал почти два десятилетия".

Игорь Порошин, креативный продюсер телеканала «Россия-2»; в 2002—2004 годах работал в издательском доме Condé Nast Russia для проекта openspace.ru.

Мы уже привыкли к различным проявлениям новых технологий в модной индустрии. Видеопрезентации коллекций, показы, которые, по примеру Burberry, траслируются в прямом эфире через Интернет, 3D-фильмы с участием Кейт Мосс, где она предстает, как живая, прямо перед тобой, если повезло украсть очки из 3D-кинотеатра. Все эти вещи объединяет одно — это развлечения, которые не меняют сути процесса. Цифровые трюки используются в мире моды, чтобы привлечь внимание и показать, что именно ты следишь лучше всех за поступью прогресса.

Мир моды стоит на двух информационных китах — модных показах и модных журналах. Не смотря на широкое распространение видео, подиумы не дрогнули и продолжают стоять, как скалы, в Милане, Париже, Нью-Йорке и Лондоне. А вот с модными журналами в ближайшее время могут произойти существенные изменения, и виной тому, казалось бы, ничтожная мелочь — планшет от Apple.

Самым первым журналом, вышедшим на iPad, был Interview в апреле 2010 года. Холдинг Conde Nast выбрал для эксперимента именно его, эксперимент прошел успешно (330 разворотов текста и картинок, дополнительно оформленные видео и аудио-материалами всего за 99 центов в iTunes iPad Store). Сегодня iPad приложения есть у LOVE, Vogue, V Magazine и многих других журналов.

Выгода эксплуатации возможностей планшета, конечно же, породила волну приложений не только в журнальной сфере: приложиться уже успели все от крупнейших интернет магазинов (Net-a-porter, Yoox) и крупных марок до блога Sartorealist. Но фатальные изменения, скорее всего, iPad принесет именно журнальной сфере хотя бы потому, что оспаривает самый фундаментальный её признак — форму.

Впервые, благодаря цифровым технологиям, потребитель получает не просто журнал плюс ворох приложений, доступных в Интернете, а полноценный соблазнительный санвич из обожаемого эстетического содержания и всех преимуществ, которых его лишала скучная бумага, - видео, звука, интерактивности. Такой поворот можно трактовать по-разному: с одной стороны, журналы будут существовать как формат, просто перейдут с бумаги в цифровую форму, с другой, а способна ли бумага вообще выдержать такую конкуренцию?

Без сомнения, эстетические шедевры, вроде журнала  Visionaire, будут существовать и дальше, но красноречивее всех слов, пожалуй, будет первый цифровой editorial Vogue Hommes Japan (стилист Николя Формичетти, Фотограф Пьер Дебушер) для Ipad. Он бросает вызов модной фотографии, какой она была со времен своего создания — статичной. Напрашивается только один воспрос: а долго ли она будет оставаться немой?

"Гомер пожертвовал мне почку, она была не его и была мне не нужна, но я этого не забуду" (с)

Катастрофическое безденежье, классическое ощущение "тот кого я люблю не любит меня" и полная уверенность в том, что соседи следят за мной (дада, это уже полная шиза, я в курсе) привели меня к каким-то сомнительным моральным последствиям.
"Может, поесть? А хули, все равно ведь не сдохну, зря только деньги на это трачу".


Насчет не сдохну я как всегда не уверена, у меня опять проблемы со здоровьем. Ну а так все по-прежнему.






Я в одном списке с Терри Ричардсоном. Оу е.

Интенсивность забвения

2009 был очень странным годом. Он был полон неожиданных смертей и прогрессивного развития интернета. А история о черном острове, когда мы наткнулись ночью под дождем на место самоубийтсва, - вообще один из самых страшных моментов в моей жизни.


Интенсивность забвения ноль

В Стокгольме 18 ноября ночью под дождем мы шли по мосту на окраине. Посреди черной реки был черный остров без единого фонаря – мокрый ночной парк. На мосту мы наткнулись на светлую гору цветов и свечи. Это было место самоубийства. Там, куда упало тело, свечи тоже горели

В тот же день, 18 ноября, Доул Ким нашли в её парижской квартире повешенной. Модели из Южной Кореи было 20, она ходила по подиумам Chanel и Maison Martin Margiela. Но даже титул музы Карла Лагерфельда не был так привлекателен, как печать вечности. Широкая улыбка во время шоу. Одиночество. Несколько стихотворений. Ей хотелось бросить модельный мир. Как бы прекратить разрушать себя? У неё и блог свой был, остановившийся на фразе “Say hi to forever” и видео "I Go Deep" Джима Риверса. Содержание блога достаточно быстро выпотрошили в прессу.

Джеймс Дин и Ривер Феникс даже не знали, что такое Интернет. Они умерли слишком рано. Мы в любом случае умрем слишком поздно. Никогда уже не будем настолько молоды, чтобы сохранить достаточную неизвестность. Собственные блоги нас сдадут. Тащим за собой весь этот ментальный хлам, который венчается аккаунтами в социальных сетях, в 20 лет свой собственный архив на тысячи мегабайт. Вот так мы скоро будем жить посреди онлайн-кладбища.

Степень быстроты прямо пропорциональна интенсивности забвения, сказал когда-то Малларме. Сегодня скорость на пределе, а интенсивность забвения ноль. Коллапс? Оплакивайте анонимность.
Хотя у каждого, по крайней мере, будет свой “hi to forever”.

20.11.2009

www.be-in.ru

Поэма водки Absolut

Красиво поблевать в Париже - это все еще моя заветная мечта. Только теперь во время Paris Fashion Week я с удовольствием бы гордо блевала в своих рваных джинсах. А если с этим городом меня бы связывало то-то большее, я давно бы перешла на наркотики.

Absolut No Logo
Возможно, я слишком много пишу о водке. Но креативные директора, отвечающие за бутылки, в которые заливается водка Absolut, превзошли самих себя.

В каком припадке и мучении раздраженной слизистой, донюхавшись до небес, или после четвертого стакана, в котором болтается лед, завтра дэдлайн и не будет денег – не будет жизни, но они придумали Absolut No Logo – нечто, вывернувшее наизнанку ими же созданный мир. Совершенно голая стеклянная бутылка, как будто с неё содрали все этикетки. В подобной форме они хотели бросить вызов миру лэйблов. И почему-то, в довесок, защитить права геев.

Они тридцать лет воспевали упаковку , по указу Геоффа Хейса молились на неё, даже заплатили Уорхолу 65 тысяч долларов. Очертания бутылки настолько въелись в сознание, что об остальном теперь можно забыть. О том, насколько плохо очищенная водка налита в эти бутылки, все забыли уже давно.

Водка в этой бутылке выглядит немного тошнотворно – из-за ассоциации с анонимными бутылками какого-нибудь дешевого самогона. Первое место, где этот шедевр дизайна можно будет купить – парижский концепт-стор Colette. Там содержимое без этикетки может быть благополучно перепутано с водой – в Colette есть water-bar с водой со всего мира.

Зато теперь я смогу осуществить свою мечту: красиво поблевать в Париже в каком-нибудь сверх-эстетичном месте, а из одежды на мне будет только Martin Margiela, Balmain, может быть, и винтаж. И когда кто-нибудь спросит, ребята, где вы купили водку, можно будет ответить, водку мы купили в Colette. Мы её сразу узнали. По силуэту. А значит, пока мы блюем в Париже, креативные директора Absolut одержали над нами достойную победу. У них с Маржелой и Диором одни фокусы.

09.09.2009
www.be-in.ru

Peter & Moz

Один из моих любимых текстов за всю мою карьеру - текст о концерте Питера Доэрти в Москве в конце прошлого лета. Я писала его, сидя в редакции журнала "Хулиган" в ужасной депрессии, за окном были последние дни лета, и мне хотелось сдохнуть. Видела фотографию Питера, которая потом была напечатана в журнале, где он в номере Ritz в купальном белом махровом халате, на столе бокал вина, и он такой уставший и опухший.
Прекрасный был концерт, кстати. Из тех, после которых выходишь из зала не таким, как зашел. Libertines когда-то были моей любимой группой, он начинал играть их песни, а я тут же начинала плакать. Спасло меня только то, что передомной стояли такие же бывшие фанаты Libertines, и они начинали тут же ликовать и брататься.

Саша когда-то восхищалась фактическим пересказом жизни Рембо в Википедии, и я об этом вспомнила. А Моррисси мы действительно встречали на вокзале. В общем, ни слова, кроме правды, в этот раз. Фото делал Сергей Дороничев, слева направо: Шабарковский, Ира, Моррисси, Саша, Лена и я.






27 августа я была свидетелем явления попкультурного мученика Пита Доэрти. Героинщик и бывший любовник Кейт Мосс, проклятый поэт, стихи которого доступны в цифоровом и аудио-формате. Б1 Maximum, Москва

Опоясанный лентой с надписью «Распутник», со связкой сушек на шее, Пит Доэрти развязно проплелся к микрофону. Скинул всю эту бутафорию и остался в черном пиджаке и белой рубашке с черным галстуком. Достал сигарету, искал по карманам зажигалку, зажигалки полетели из толпы, одна гулко ударилась об гитару.

Они кидали ему сигареты, цветы и скомканные обрывки бумаги. В одной из записок попросили сыграть "Last Post On the Bugle", и он сыграл, сбиваясь и весело начиная снова, оправдываясь, что он совсем забыл её. Простонал, почти прокричал "Broken Love Song". Глотал водку. What a Waster, Fuck Forever. Пел два с половиной часа. Не мог остановиться, ему было весело, и он сыграл оазисовскую "Wonderwall", "Billy Jean" Майкла Джексона и проревел "Twist and shout". Ему бросили красный военный сюртук, такой он носил последний раз ещё в Libertines, он отверг его с некоторым презрением, но в конце концерта, когда был совсем пьяный, всё-таки натянул. Не допев последнюю песню до конца, он швырнул гитару в толпу и сбежал.

В какой-то момент Питер Доэрти начал петь «Shyness is nice» The Smiths, но потом прекратил со словами: «Подождите, я вижу лицо этого парня, он совсем не впечатлен». И мне сразу вспомнилось, что случилось с нашей редакцией на концерте Моррисси в Петербурге. Артем Лангенбург стал плакать, когда зазвучала Let Me Kiss You, а потом, после концерта, пошел бродить один по набережным. Наташа, в конце концов, отошла в сторону и пила пиво. Я долго пыталась почувствовать то, что чувствовала, рыдая над песней "Come Back To Camden", но мне так и не удалось отвлечься от каких-то назойливых унылых мыслей. Мои друзья встречали Моррисси на вокзале: к перрону тихо подкатился синий поезд из Хельсинки, и вышел английский джентльмен в очках. Нас было всего пятеро, и со вселенской скорбью в глазах он дал все автографы и принял букет малиновых пионов. Кто-то пожал ему руку со словами «You changed my life». Наташа сказала, после такого концерта можно было посмотреть в глаза и сказать: «You didn’t change my life».

«You didn’t change my life» - мучительное осознание. Это все равно что посмотреть на распятого Христа, поковырять носком землю и пойти прочь, потому что не впечатлило. «Не впечатлило» способно изменить жизнь сильнее, чем самое сильное впечатление. Просто срывает крышу от тупого тоскливого отчаяния. С этим ничего невозможно поделать. Ничего не чувствуешь, ну и придурок, плетись домой с прежней пустотой внутри.

Невыспавшийся одутловатый англичанин с прилипшими к голове сальными волосами, Питер Доэрти, родом из дешевых пабов с липким от пива полом, в каком-то смысле changed my life. Стало ясно неожиданно, что мы уже в двадцать лет успели потерять что-то важное, и страшно от сознания, сколько всего растеряем в тридцать. Из кожи вон лезем, чтобы хоть что-то чувствовать. Остатки злости The Libertines и глубокая, как озеро, тоска Рембо и Верлена, чувственное тщеславие умирающего Уайлда не могут не тронуть. Пит Догерти поэт. В 16 лет он даже выиграл поэтический конкурс и его наградили поездкой в Санкт-Петербург. Он надевает пальто поверх футбольной формы и шатается по улицам Лондона, где его ждут анонимные дилеры или пьющие кровь призраки Кейт Мосс. Все поэты мучительно подыхают в упадке.

Жаль, когда толпа радостно ревет при виде ещё одной опрокинутой водки и умильно смеется, когда Доэрти влезает в красный либертинсовский сюртук, с его головы падает шляпа, и он еле держится на ногах, чтобы не упасть. Что от нас останется, когда мы станем придаваться последнему искусству – саморазрушению, так это только фактический пересказ в Википедии. «Рембо возвращается в Шарлевиль, где начинает «Лето в аду». После очередной ссоры Верлен уезжает в Брюссель, бросив Рембо без денег, и поселяется в гостинице «Льежуа», он пишет письма жене, матери и Рембо, угрожая самоубийством. Утром Верлен покупает револьвер и напивается; около трех часов дня в гостинице Верлен стреляет в Рембо и ранит его в запястье».

Гулкий звук от ударившейся об гитару зажигалки как-то надолго застрял в ушах. Возможно, потому что в более нежные и милые времена The Libertines были моей любимой группой. А гитару Питеру вернули. Только ремень оторвали. На память.

30.08.2009
www.be-in.ru