Я наконец-то посмотрела "Меланхолию" Ларса фон Триера. Когда сеанс закончился, никто из семи человек в зале не мог встать, все оцепенело смотрели перед собой. Тогда встала я, в туалете кинотеатра три стены со сплошным зеркалом над двадцатью одинаковыми раковинами, заходишь и видишь себя помноженным на бесконечное число, уши и затылки своих двойников. И ты там один. В конце концов я заперлась в кабинке и сидела там, не знаю, несколько минут, иногда глядя на свои руки, пока где-то хлопали бесконечные двери. И только потом мне удалось встать и куда-то пойти. На улице шел сильный дождь, и кольца, которые стали мне большими из-за того, что я не ем сахара, постоянно соскальзывали в карманы с мокрых пальцев.
На самом деле, удивительное кино. Отчасти потому, я думаю, что ты не можешь сопротивляться катарсису, видя, какой же фильм красивый, и, хотя к фон Триеру нет никакого доверия, глотаешь эту пилюлю. Выходишь из кинотеатра в состоянии Жюстины, в той же кататонической апатии настолько вселенского масштаба, что она даже становится жизнеутверждающей. Мне удивительно понравилось, как на лицах актеров ты видишь все их страдания, и хотя они молчат, просто слышишь каждую строчку идеально артикулированного на внутреннем уровне отчаяния. Наверное, не зря это оставлено настолько на поверхности. И еще сотни мелких деталей, вроде того, как Удо Киер загораживается рукой от Кирстен Данст или маленькой шоколадки, которую Шарлотта кладет сестре на подушку.
И еще это напомнило мне о том отчаянии, которое возможно только на красивых семейных праздниках, когда ты идешь в туалет и плачешь, и не знаешь, почему, но просто не можешь больше этого выносить. Причина, наверное, в объекте развернутой метафоры, которой "Меланхолия", на мой скромный взгляд, и является - своя Меланхолия, то есть смерть, ждет каждого из нас, и с нами сгинет, в каком-то смысле, и весь мир, и все мы строим волшебные пещеры, и они не помогут. Так было и всегда будет: скажи, что смерть неизбежна, и ты будешь хорошим художником, ведь ты не только прав, но и проницателен.
