среда, 28 июля 2010 г.
И весь Бепантен этого мира...
Картина номер 453.
Я сижу на работе в окружении мертвых системных блоков, депрессивно мажу ноги Бепантеном (плюс), чтобы восстановить целостность кожных покровов от мозолей и царапин и носить сандалии. Методично переделываю снова и снова какие-то вещи, от которых мне тошно, отчего я не могу сделать их хорошо, и приходится переделывать их снова, отчего становится еще более тошно. Вентилятор крутится и его лопасти размазываются в дрожащее пятно, и мой телефон неожиданно разражается стандартным samsung tunes.
На самом деле всё становится так просто стоит только задуматься, что твои мысли и Бепантен и переживания ничуть не важнее, чем любые другие, какая новая мысль, ведь это делает их такими же важными, как и все остальные мысли и Бепантен этого мира.
Я сижу на работе в окружении мертвых системных блоков, депрессивно мажу ноги Бепантеном (плюс), чтобы восстановить целостность кожных покровов от мозолей и царапин и носить сандалии. Методично переделываю снова и снова какие-то вещи, от которых мне тошно, отчего я не могу сделать их хорошо, и приходится переделывать их снова, отчего становится еще более тошно. Вентилятор крутится и его лопасти размазываются в дрожащее пятно, и мой телефон неожиданно разражается стандартным samsung tunes.
На самом деле всё становится так просто стоит только задуматься, что твои мысли и Бепантен и переживания ничуть не важнее, чем любые другие, какая новая мысль, ведь это делает их такими же важными, как и все остальные мысли и Бепантен этого мира.
вторник, 27 июля 2010 г.
film by Jason Last
Юрий Плескун похож на крысу, я не могу побороть это ощущение. Хотя сходство с крысой - это не такой уж минус. Крысы очень даже привлекательны.
Русские любят поэзию.
Стихотворение "Auguries of innocence" Уильяма Блейка очень известное, по крайней мере некоторые его фрагменты.
To see a world in a grain of sand,
And a heaven in a wild flower,
Hold infinity in the palm of your hand,
And eternity in an hour.
A robin redbreast in a cage
Puts all heaven in a rage.
A dove-house fill'd with doves and pigeons
Shudders hell thro' all its regions.
A dog starv'd at his master's gate
Predicts the ruin of the state.
A horse misused upon the road
Calls to heaven for human blood.
Each outcry of the hunted hare
A fibre from the brain does tear.
A skylark wounded in the wing,
A cherubim does cease to sing.
The game-cock clipt and arm'd for fight
Does the rising sun affright.
Every wolf's and lion's howl
Raises from hell a human soul.
The wild deer, wand'ring here and there,
Keeps the human soul from care.
The lamb misus'd breeds public strife,
And yet forgives the butcher's knife.
The bat that flits at close of eve
Has left the brain that won't believe.
The owl that calls upon the night
Speaks the unbeliever's fright.
He who shall hurt the little wren
Shall never be belov'd by men.
He who the ox to wrath has mov'd
Shall never be by woman lov'd.
The wanton boy that kills the fly
Shall feel the spider's enmity.
He who torments the chafer's sprite
Weaves a bower in endless night.
The caterpillar on the leaf
Repeats to thee thy mother's grief.
Kill not the moth nor butterfly,
For the last judgement draweth nigh.
He who shall train the horse to war
Shall never pass the polar bar.
The beggar's dog and widow's cat,
Feed them and thou wilt grow fat.
The gnat that sings his summer's song
Poison gets from slander's tongue.
The poison of the snake and newt
Is the sweat of envy's foot.
The poison of the honey bee
Is the artist's jealousy.
The prince's robes and beggar's rags
Are toadstools on the miser's bags.
A truth that's told with bad intent
Beats all the lies you can invent.
It is right it should be so;
Man was made for joy and woe;
And when this we rightly know,
Thro' the world we safely go.
Joy and woe are woven fine,
A clothing for the soul divine.
Under every grief and pine
Runs a joy with silken twine.
The babe is more than swaddling bands;
Every farmer understands.
Every tear from every eye
Becomes a babe in eternity;
This is caught by females bright,
And return'd to its own delight.
The bleat, the bark, bellow, and roar,
Are waves that beat on heaven's shore.
The babe that weeps the rod beneath
Writes revenge in realms of death.
The beggar's rags, fluttering in air,
Does to rags the heavens tear.
The soldier, arm'd with sword and gun,
Palsied strikes the summer's sun.
The poor man's farthing is worth more
Than all the gold on Afric's shore.
One mite wrung from the lab'rer's hands
Shall buy and sell the miser's lands;
Or, if protected from on high,
Does that whole nation sell and buy.
He who mocks the infant's faith
Shall be mock'd in age and death.
He who shall teach the child to doubt
The rotting grave shall ne'er get out.
He who respects the infant's faith
Triumphs over hell and death.
The child's toys and the old man's reasons
Are the fruits of the two seasons.
The questioner, who sits so sly,
Shall never know how to reply.
He who replies to words of doubt
Doth put the light of knowledge out.
The strongest poison ever known
Came from Caesar's laurel crown.
Nought can deform the human race
Like to the armour's iron brace.
When gold and gems adorn the plow,
To peaceful arts shall envy bow.
A riddle, or the cricket's cry,
Is to doubt a fit reply.
The emmet's inch and eagle's mile
Make lame philosophy to smile.
He who doubts from what he sees
Will ne'er believe, do what you please.
If the sun and moon should doubt,
They'd immediately go out.
To be in a passion you good may do,
But no good if a passion is in you.
The whore and gambler, by the state
Licensed, build that nation's fate.
The harlot's cry from street to street
Shall weave old England's winding-sheet.
The winner's shout, the loser's curse,
Dance before dead England's hearse.
Every night and every morn
Some to misery are born,
Every morn and every night
Some are born to sweet delight.
Some are born to sweet delight,
Some are born to endless night.
We are led to believe a lie
When we see not thro' the eye,
Which was born in a night to perish in a night,
When the soul slept in beams of light.
God appears, and God is light,
To those poor souls who dwell in night;
But does a human form display
To those who dwell in realms of day.
понедельник, 26 июля 2010 г.
Heads will roll
С некоторых пор танцы около шавермы на Сенной стали неплохой альтернативой летним дискотекам. Особенно когда там играют Yeah Yeah Yeahs, а с другой стороны улицы наблюдает милиция.
Eventually!
К нам приезжали не так давно Оля и Саша из Москвы, и мы водили их в Безназвания. В Безназвания одна программа - алкоголь и инди-хиты нашей юности. Потом шатались до утра, так что кто-то даже обнаружил себя в 6.20 у Кантемировского моста с черной дырой в два часа в голове.
Говорили недавно об исчезнувших клаб кидс и о той чудесной девушке в прозрачном боди American Apparel. Витя сказал, что видел её пару раз, она ушла в полный андеграунд. Я подумала, что все мы рано или поздно уйдем в полный андеграунд. В самом конце.
Сковородка
Хожу по своему райончику не так уж далеко от площади Восстания, слушаю новый альбом M.I.A. neck bone connected to the head bone head bone connected to the headphones headphones connected to the iphone connected to the Internet connected to the Google connected to the Government И ощущение, что в лицо сейчас полетит песок пустыни, в которую мы превращаемся, и будет прилипать к коже. Ремонтные ограждения перемещаются по соседним улицам, создавая ловушки для машин, и вокруг детские сады, в которых нет ни одного ребенка. Под ногами постоянно попадаются чьи-то обглоданные кости, потому что сердобольные люди кругом подкармливают всех облезлых тварей - кошек, собак и птиц.
Есть проблемы похуже доступа к базам социальных сетей, наверное. Хотя странно видеть сны о сообщениях, которые мечтаешь получить от кого-то Вконтакте. Зато там можно посмотреть видео Born Free, ведь оно забанено на Youtube.
Жарко.
Anna Dello Russo
Невероятно круто, должно быть, иметь три имени, и чтобы все с удвоенными согласными. И носить почти одинаковые вещи, которые на самом деле разные.
И когда сквозь кружево белье просвечивает совсем другого цвета.
И когда сквозь кружево белье просвечивает совсем другого цвета.
pictures Sartorealist, Jak & Jil
the Blue Angel
Видео Simon Procter, платье Viktor&Rolf, запись Энрико Карузо 1910 года. Разбивает мне сердце.
http://simonprocter.blogspot.com/
суббота, 24 июля 2010 г.
В Хельсинки открыли дверь в дверь на Aleksanderinkatu Weekday и Monki.Наташа, когда ездила в Хельсинки последний раз, зашла в weekday 4 раза за день. Мое алкашеское огромное черное пальто с внутренним карманом, куда влезает бутылка зеленой марки, как раз из Monki, видела там такой же пиджак, но все размеры больше xs исчезают за день.
В weekday пусто, мрачно и играет Knife. И хотя стаф там не дотягивает до стокгольмского, у них невероятные плейлисты и бесплатный зин на газетной бумаге, конечно.
В Weekday были последние дни распродажи, куча бессмысленных маек по 6 евро привела меня к такому финансовому кризису, какого не было уже года три.
Кондиционированный кошмар
Перед сном я забыла отключить кондиционер и мне до самого утра снились кошмары, как всегда о том, что я умираю от рака и валяюсь на полу в каких-то ночных клубах, и всё в одном сне.
В Хельсинки прохладно, и очень много народу. По дороге туда на русской границе сначала зависли все компьютеры, а потом отключилось электричество и перестали подниматься шлагбаумы. У меня даже книжки не было и пришлось мятся с ноги на ногу, слушая первый альбом White Stripes.
По пути обратно, цепочка огней автомобильной очереди, в автобусе поставили кино "Служебный роман", и все пялились в экран с открытыми ртами.
Ходили в недорогой китайский ресторан, и пожилой китаец, его лицо, как камень около моря, изъедено ветром и временем, и красная футболка с полустершевшейся надписью кока-кола, розовые цветы, журавли и всё как обычно. Весенние драконы, чистый воздух, зеленые лужайки и Weekday.
В Хельсинки прохладно, и очень много народу. По дороге туда на русской границе сначала зависли все компьютеры, а потом отключилось электричество и перестали подниматься шлагбаумы. У меня даже книжки не было и пришлось мятся с ноги на ногу, слушая первый альбом White Stripes.
По пути обратно, цепочка огней автомобильной очереди, в автобусе поставили кино "Служебный роман", и все пялились в экран с открытыми ртами.
Ходили в недорогой китайский ресторан, и пожилой китаец, его лицо, как камень около моря, изъедено ветром и временем, и красная футболка с полустершевшейся надписью кока-кола, розовые цветы, журавли и всё как обычно. Весенние драконы, чистый воздух, зеленые лужайки и Weekday.
понедельник, 19 июля 2010 г.
Крысиная вечерина
Ира с Сашей сидели около Безназвания, пока Ира допивала свое пиво, она может допивать пиво целую вечность, и вокруг вдруг стало полно крыс, и они бегали туда-сюда с шуршанием и писком. У них была крысиная вечерина. Примерно как у нас.
Горячий нетбук на моих голых коленях, и это невыносимо. Хотя скучно и здорово было сидеть на траве. И это сильнее меня.
А это я кашляю с полным ртом сигаретного дыма берлинским утром.
Горячий нетбук на моих голых коленях, и это невыносимо. Хотя скучно и здорово было сидеть на траве. И это сильнее меня.
А это я кашляю с полным ртом сигаретного дыма берлинским утром.
понедельник, 12 июля 2010 г.
Икра
Интересно, как употребление черной икры влияет на неокрепший нежный мозг?
Я выросла в дикие времена, я помню.
А когда он умер, мне было уже 8.
Esquire, апрель 2006
Я выросла в дикие времена, я помню.
А когда он умер, мне было уже 8.
Esquire, апрель 2006
пятница, 9 июля 2010 г.
четверг, 8 июля 2010 г.
вторник, 6 июля 2010 г.
Baptism of Fire
Текст о Crystal Castles из июньского номера Dazed. Крутой. В Dazed вообще еще попадаются крутые объемные тексты о музыке. Выбитые зубы и темное прошлое.
Crystal Castles, "Dazed & Confused" june 2010.
Text Karley Sciortino
Photo Ari Marcopoulos
Crystal Castles, "Dazed & Confused" june 2010.
Text Karley Sciortino
Photo Ari Marcopoulos
понедельник, 5 июля 2010 г.
What makes you laugh? Reckless driving.
ollowing The Dead Weather's stylish performance this weekend at Glastonbury, and just in time for the second half of their tour around Europe this month, the band's raven-haired, brooding songstress and guitarist Alison Mosshart tells us what’s on her mind.
via Another Magazine.
What are you thinking of right now?
All the things I have to do when I wake up in a few hours: record a vocal for a Dead Weather track, pack my bags, and take a plane from Nashville to Florida.
What makes you laugh?
Reckless driving.
What makes you cry?
People.
What do you consider to be the greatest invention?
The guitar. The car. And the camera.
Do you have a mentor or inspirational figure who has guided or influenced you?
My friends. I feel very honoured to be surrounded by the people that inspire me.
Where do you feel most at home?
I haven’t had an answer to that in a long time.
Where are you right now?
Nashville, Tennessee.
What is your proudest achievement in work?
All the recordings I’ve made with The Kills and The Dead Weather.
What is your proudest achievement in life?
Doing exactly what I love.
What do you most dislike about contemporary culture?
The lack of mystery.
What do you most like about the age we live in?
It’s not easy.
At what points do life and work intersect?
Always.
What’s the best advice you’ve been given?
Don’t aspire to blend in.
What is the biggest risk you’ve ever taken?
Moving to London with about a hundred bucks to my name, and a far-out idea.
Recommend a book or poem that has changed your perspective on life.
Lawrence Ferlinghetti’s A Coney Island of the Mind.
What is your earliest childhood memory?
Seeing walking catfish and rattlesnakes in the front lawn. Tadpoles and pine cones. A revolver in my father’s desk drawer.
What’s the most important relationship in your life?
With my brother.
What’s the most romantic action you’ve taken?
Knowing that there are some people I would happily die for.
What’s the most spiritual action you’ve taken?
Following my heart all the time, even though I know it is destructive.
If you could wish for one change in the world what would it be?
That desire be looked at as a thing of beauty, not an illness.
If you could add one question to this project questionnaire what would it be?
Why won't you admit it?
via Another Magazine.
воскресенье, 4 июля 2010 г.
Золотые рыбки
Я считаю, что золотые рыбки входят в тройку лучших цветных татуировок, которые можно сделать.Не знаю, чем же они так меня привлекают.
А этот рассказ сидел у меня внутри, как заноза, после того, как я весной съездила в Хельсинки. Тогда оказалось, что мы нечаянно провезли на территорию Евросоюза косяк с травой.
Середина весны. Они ехали мимо леса, застывшего в состоянии между живым и спящим. Холодный воздух, пустые поля, болота и зеркальные пруды с маленькими сосенками. Пыль с обочины становилась золотой от светлеющего неба. Они ехали и периодически зевали. Сначала зевал один, от этого начинал зевать второй. Она спала на заднем сиденье с маской для сна на глазах. Тело в отключке. Онемевшая рука. Облизывает разлепившиеся губы во сне. Красивое зрелище – как она спит.
- Еще далеко? – она зацепилась рукой за переднее сиденье и стала оттирать красные следы от маски под глазами и на лбу.
- Километров 60.
- О, совсем близко… Я всё равно не могу выспаться... Я не могу выспаться уже три месяца У меня даже начался хронический озноб.
Ей нужны были деньги, чтобы поехать в Токио. Там, в связи со сменой часовых поясов, нарушения сна, очевидно, совсем бы её прикончили. Бессонница, нарколептическое желание спать днем и сами сны.
- Неужели я не рассказывала? Мы поехали на электричке в ленинградскую область и ели там грибы. В лесу. Единственное, что совершенно беспантово – нужно съесть штук 50. И потом сидеть на пне и ждать, пока подействует.
- И как эффект?
- Ну, верхушки деревьев пульсируют. Как деревья твоих легких. Трава такая странная… Цвета меняются…
- 50 токсичных грибов в желудке вместо одной марки – это всё-таки слишком.
Они проехали мимо сквота на пыльном пустыре.
- Зачем тебе в Токио? Поехали лучше на Коачеллу в следующем апреле?
Около сквота – изрисованного граффити трехэтажного строения – сушились толстовки и джинсы, скейтеры упражнялись на самодельном трамплине.
Остановились под мостом у бесплатной парковки. Вокруг бюджетное жилье. Она вылезла из машины в трениках и кожаной куртке. Шнурок на одном ботинке болтался развязанный. Отдала аккуратный пакет. Вернулась обратно. До следующего апреля еще целый год.
Через 15 минут они стояли в очереди в супермаркете, чтобы купить шоколадки, сандвичи и упаковку сидра. Кассирша – индуска с золотыми серьгами. У него была татуировка над запястьем правой руки. Маленькая. Зачем сказал про Коачеллу? Не надо было. Двое его друзей смотрели на соседнюю кассовую ленту.
15 пакетов молока. Несколько канистр сока. Дюжина бутылок газировки и упаковка пива. Одноразовые тарелки и стаканчики.
- Для детской вечеринки, наверное.
И все вокруг почему-то покупали воздушные шарики. Наверное, это какой-то праздник. Надутые гелием шарики продавались всюду и плавали, привязанные к магазинным тележкам. Они не знали, что за праздник, и пожали плечами. Надо бы посмотреть в Google. Остаток ветреного солнечного дня пили сидр на лестнице. В небе планировали чайки.
Обратно - в город под обезжиренной маленькой луной. Он видел однажды, обратно он часто вел машину, пока они спали, луну над черным краем леса – она была огромная и желтая, как светильник.
Перед тем, как двигаться к пограничной зоне, они остановились у недорогой рыбной забегаловки в Котке. В Котке на улице всегда пахло рыбой. Особенно утром, если открываешь окно – запах вспоротой рыбы с прохладным воздухом. Они все трое считали в уме, размышляя, что по одной вышло бы гораздо больше. Только слишком рискованно, вдруг пришлось бы распрощаться с шенгенской визой за торговлю наркотиками.
В аквариуме оживленно плавали золотые рыбки. Они были безупречны. Просто золотые и золотые с черными пятнами, черные с тонкими вуалевыми плавниками. Золотые чешуйки одна к другой, тесно прижались к крошечным ребрам и жабрам. Она постучала по стеклу, и рыбки тут же бодро собрались у её пальцев. Он пил кока-колу.
- У моего отца был свитер Lacoste. Лет 30 назад, - сказала она. Бледная кожа. Ветер рапушил её волосы.
- Я набил шишку на лбу, когда мы резко затормозили.
- Извини, под рычаг попал орех…
Они стали смеяться. Его друг почесал голову левой рукой в исписанном и истертом гипсе. Сломал руку, катаясь на скейте. И всю дорогу сюда вел машину со сломанной рукой.
Бессмыслица. Жевали и глотали свои сандвичи с рыбой. От начала и до конца бессмысленно. Внутри всё умерло этой зимой. Поэтому теперь было невыносимо хорошо. Радость. Исчезали и находились вновь. Кто-то получал письмо с гоа с кислотными марками. Восторг без оснований наливается светом над замусоренной пустотой. Чтобы озарить её во всей красе – со сломанными вывесками и обертками от шоколадок. Завтра пойдет дождь. Его друзья вскрыли еще пару банок с колой.
Все места одинаковы – это какая-то хрень, да? Самоубеждение? Мы были бы такими же ебанутыми и в других местах. Хуже, нас не могло бы быть в других местах.
Золотые рыбки суетились за стеклом. Это чувство стало невыносимым в желудке. Чувство неполноценности. Он так любил своих друзей.
Синяя скатерть, пластиковые тарелочки. Она посмотрела на него и улыбнулась. Женщина за прилавком отошла куда-то, и вокруг больше никого не было.
- А что будет, если живую съесть? – она кивнула на голубой аквариум.
- Да ничего, наверное…
- Она будет жива до какого момента?
Он размышлял не долго. Сдвинул крышку с аквариума, засунул руку в воду, и серебряные пузырьки воздуха скользнули с волосков на его предплечье. Запрокинул голову.
- Ты её проглотил… Придурок!
Он усиленно глотнул колы из своего стакана. И в её сознании отпечаталось, как сильно его рука дрожала, когда он ставил стакан на место. Упавший стул, она резко вскочила, пролитые стаканы, упаковки от сандвичей, скомканные салфетки, вода на полу, он стоит бледный. Они одновременно очнулись и ринулись прочь.
Выскочили из кафе и, проскользнув мимо угла, где мочились двое из дорогой гладкой тачки, запрыгнули в свою машину. Его друг неловко захлопнул дверцу правой рукой и надавил на газ. Они вдвоем сидели сзади, сердца колотились. Её руки на своих висках. Хотел бы сказать, до какого момента она была жива, эта рыбка, но не могу.
Через 3 месяца он сделал себе татуировку в виде золотой рыбки. Такие мелочи ведь обычно здорово меняют людям жизнь.
А этот рассказ сидел у меня внутри, как заноза, после того, как я весной съездила в Хельсинки. Тогда оказалось, что мы нечаянно провезли на территорию Евросоюза косяк с травой.
Золотые рыбки
Они выехали рано утром, когда еще было темно и пусто. Мигающие желтые светофоры, прохладно, и легко дышится, озноб и неродной желудок, который в пять утра еще привык спать. Разорванные пакеты у мусорных баков, влажная дорога. В чьем-то окне в свете желтой лампы был виден верхний край шкафа с горой пыльных плюшевых игрушек. 24-часовые магазины светились сквозь грязные стекла.Середина весны. Они ехали мимо леса, застывшего в состоянии между живым и спящим. Холодный воздух, пустые поля, болота и зеркальные пруды с маленькими сосенками. Пыль с обочины становилась золотой от светлеющего неба. Они ехали и периодически зевали. Сначала зевал один, от этого начинал зевать второй. Она спала на заднем сиденье с маской для сна на глазах. Тело в отключке. Онемевшая рука. Облизывает разлепившиеся губы во сне. Красивое зрелище – как она спит.
- Еще далеко? – она зацепилась рукой за переднее сиденье и стала оттирать красные следы от маски под глазами и на лбу.
- Километров 60.
- О, совсем близко… Я всё равно не могу выспаться... Я не могу выспаться уже три месяца У меня даже начался хронический озноб.
Ей нужны были деньги, чтобы поехать в Токио. Там, в связи со сменой часовых поясов, нарушения сна, очевидно, совсем бы её прикончили. Бессонница, нарколептическое желание спать днем и сами сны.
- Неужели я не рассказывала? Мы поехали на электричке в ленинградскую область и ели там грибы. В лесу. Единственное, что совершенно беспантово – нужно съесть штук 50. И потом сидеть на пне и ждать, пока подействует.
- И как эффект?
- Ну, верхушки деревьев пульсируют. Как деревья твоих легких. Трава такая странная… Цвета меняются…
- 50 токсичных грибов в желудке вместо одной марки – это всё-таки слишком.
Они проехали мимо сквота на пыльном пустыре.
- Зачем тебе в Токио? Поехали лучше на Коачеллу в следующем апреле?
Около сквота – изрисованного граффити трехэтажного строения – сушились толстовки и джинсы, скейтеры упражнялись на самодельном трамплине.
Остановились под мостом у бесплатной парковки. Вокруг бюджетное жилье. Она вылезла из машины в трениках и кожаной куртке. Шнурок на одном ботинке болтался развязанный. Отдала аккуратный пакет. Вернулась обратно. До следующего апреля еще целый год.
Через 15 минут они стояли в очереди в супермаркете, чтобы купить шоколадки, сандвичи и упаковку сидра. Кассирша – индуска с золотыми серьгами. У него была татуировка над запястьем правой руки. Маленькая. Зачем сказал про Коачеллу? Не надо было. Двое его друзей смотрели на соседнюю кассовую ленту.
15 пакетов молока. Несколько канистр сока. Дюжина бутылок газировки и упаковка пива. Одноразовые тарелки и стаканчики.
- Для детской вечеринки, наверное.
И все вокруг почему-то покупали воздушные шарики. Наверное, это какой-то праздник. Надутые гелием шарики продавались всюду и плавали, привязанные к магазинным тележкам. Они не знали, что за праздник, и пожали плечами. Надо бы посмотреть в Google. Остаток ветреного солнечного дня пили сидр на лестнице. В небе планировали чайки.
Обратно - в город под обезжиренной маленькой луной. Он видел однажды, обратно он часто вел машину, пока они спали, луну над черным краем леса – она была огромная и желтая, как светильник.
Перед тем, как двигаться к пограничной зоне, они остановились у недорогой рыбной забегаловки в Котке. В Котке на улице всегда пахло рыбой. Особенно утром, если открываешь окно – запах вспоротой рыбы с прохладным воздухом. Они все трое считали в уме, размышляя, что по одной вышло бы гораздо больше. Только слишком рискованно, вдруг пришлось бы распрощаться с шенгенской визой за торговлю наркотиками.
В аквариуме оживленно плавали золотые рыбки. Они были безупречны. Просто золотые и золотые с черными пятнами, черные с тонкими вуалевыми плавниками. Золотые чешуйки одна к другой, тесно прижались к крошечным ребрам и жабрам. Она постучала по стеклу, и рыбки тут же бодро собрались у её пальцев. Он пил кока-колу.
- У моего отца был свитер Lacoste. Лет 30 назад, - сказала она. Бледная кожа. Ветер рапушил её волосы.
- Я набил шишку на лбу, когда мы резко затормозили.
- Извини, под рычаг попал орех…
Они стали смеяться. Его друг почесал голову левой рукой в исписанном и истертом гипсе. Сломал руку, катаясь на скейте. И всю дорогу сюда вел машину со сломанной рукой.
Бессмыслица. Жевали и глотали свои сандвичи с рыбой. От начала и до конца бессмысленно. Внутри всё умерло этой зимой. Поэтому теперь было невыносимо хорошо. Радость. Исчезали и находились вновь. Кто-то получал письмо с гоа с кислотными марками. Восторг без оснований наливается светом над замусоренной пустотой. Чтобы озарить её во всей красе – со сломанными вывесками и обертками от шоколадок. Завтра пойдет дождь. Его друзья вскрыли еще пару банок с колой.
Все места одинаковы – это какая-то хрень, да? Самоубеждение? Мы были бы такими же ебанутыми и в других местах. Хуже, нас не могло бы быть в других местах.
Золотые рыбки суетились за стеклом. Это чувство стало невыносимым в желудке. Чувство неполноценности. Он так любил своих друзей.
Синяя скатерть, пластиковые тарелочки. Она посмотрела на него и улыбнулась. Женщина за прилавком отошла куда-то, и вокруг больше никого не было.
- А что будет, если живую съесть? – она кивнула на голубой аквариум.
- Да ничего, наверное…
- Она будет жива до какого момента?
Он размышлял не долго. Сдвинул крышку с аквариума, засунул руку в воду, и серебряные пузырьки воздуха скользнули с волосков на его предплечье. Запрокинул голову.
- Ты её проглотил… Придурок!
Он усиленно глотнул колы из своего стакана. И в её сознании отпечаталось, как сильно его рука дрожала, когда он ставил стакан на место. Упавший стул, она резко вскочила, пролитые стаканы, упаковки от сандвичей, скомканные салфетки, вода на полу, он стоит бледный. Они одновременно очнулись и ринулись прочь.
Выскочили из кафе и, проскользнув мимо угла, где мочились двое из дорогой гладкой тачки, запрыгнули в свою машину. Его друг неловко захлопнул дверцу правой рукой и надавил на газ. Они вдвоем сидели сзади, сердца колотились. Её руки на своих висках. Хотел бы сказать, до какого момента она была жива, эта рыбка, но не могу.
Через 3 месяца он сделал себе татуировку в виде золотой рыбки. Такие мелочи ведь обычно здорово меняют людям жизнь.
Alco style
До сих пор не знаю, люблю я или ненавижу Jagermeister. Скорее всего, и то и другое одновременно. С некоторых пор я с трудом переношу ром. Когда мы выезжаем за границу, мы тут же перестаем пить водку, но стоит вернуться домой - начинаем в прежних количествах. Мы даже начинаем любить водку.
Я ненавижу томатный сок, но никогда не откажусь от Кровавой Мэри, если есть деньги. Последний раз мы пили кровавую мэри в Берлине в LUX, где обворожительный педик в золотой расшитой пайетами майке сделал её просто безупречной.
В любом случае, нет сомнений, какой у меня любимый коктейль.
via Absolut Classic Timeless Cocktails
Я ненавижу томатный сок, но никогда не откажусь от Кровавой Мэри, если есть деньги. Последний раз мы пили кровавую мэри в Берлине в LUX, где обворожительный педик в золотой расшитой пайетами майке сделал её просто безупречной.
В любом случае, нет сомнений, какой у меня любимый коктейль.
via Absolut Classic Timeless Cocktails
пятница, 2 июля 2010 г.
Berlin video diary
Покупаем крошечный "Егермайстер"
Побираемся ночью в берлинском метро
Катаемся в магазинной тележке под мостом, накурившись травы
Прячем выпивку в кустах
Наташа дрочит шар, который мы нашли в техноклубе
Побираемся ночью в берлинском метро
Катаемся в магазинной тележке под мостом, накурившись травы
Прячем выпивку в кустах
Наташа дрочит шар, который мы нашли в техноклубе
In vain
Когда мы ходили в клуб 3 на Ломоносовской, я никогда не забуду этот пол из темного дерева, залитый коктейлем "боярский", там была длинноволосая девушка, которая носила боди American Apparel на голое тело. Где она сейчас?
Клаб кидс - самая эфемерная субстанция в мире. Однажды они просто исчезают в никуда.
Клаб кидс - самая эфемерная субстанция в мире. Однажды они просто исчезают в никуда.
четверг, 1 июля 2010 г.
Подписаться на:
Сообщения (Atom)
