Ты будешь? Да! Отлично! Что? Из другой комнаты ничего не слышно! Отлично, я говорю!
Напряжение в руках от тяжелого фотоаппарата. Сутулость. Мягкие щелчки, вспышка. Все эти прекрасные чувства свернулись в клубок и совершают внутри тебя толчки, протест против господнего отчуждения человека одного от другого. Пусть даже кто-то придумал презервативы, СПИД и инфляцию – небеса не могут ждать… Такой красивый. Щетина на щеках, темные волосы, в которых тонет колючая проволока. Радужная оболочка глаза сжалась до голубого ободка под давлением огромных зрачков. О, эта фотография могла бы украсить дневник наблюдения за космосом NASA! Она сложила пальцы в круг, смеясь над вселенной, которая разверзлась в его глазах. На её шее была намотана вся упаковка «клубничных шнурков», и это ожерелье начинало липнуть к коже, оставляя сладкие следы, потому что сердце билось, и кожа становилась теплее.
Как это бывает. Когда вокруг очень много народу, темно и шумно, и ты не в состоянии зафиксировать на ком-то взгляд, и что что-то яркое мигает из тьмы тебе в глаза. Здесь очень шумно, давай выйдем на улицу? А, точно… Я тебя вспомнила. И она смотрит в твои огромные зрачки. Как всегда потом. Будет смотреть. Последний раз я видел тебя так давно. И я тебя тоже! Они обнимают друг друга, она целует его в щеку, над головой гудят розовые неоновые трубки. Обогреватели волной тепла защищают тех, кто вышел покурить без пальто или без своей аляски, от волн тепла над ними колышется портрет нью-орлеанской королевы Вуду. Совершенно залипнув, они продолжали смотреть друг на друга молча. Ну почему Бог нам сделал одинаковые глаза? Почем он не дал ей, например, зеленые? И что-то ужасно подцепилось изнутри, чтобы никогда не вернуться на место. Мне не нравится, что это закончилось, - сказала она. И они снова стали обниматься. Касание руки через свитер. Кожа, мягкие губы на щеке. И это никогда не закончится. Следующим утром она сидит на высоком стуле в кухне, присосавшись к пакету черничного сока. У меня такой тяжелый отходняк... Голые ноги. Как сейчас.
Вспышка нагрелась. Они начали целоваться. Кожа – проводник миллионов историй. Лучшая нарративная структура. Язык, проваливающийся куда-то, был дан нам для этого. Совсем не для речи. Количества эндорфинов, которые одновременно были выброшены в мозг – ими можно было бы питать целый год, и электричество бы в нем никогда не иссякло. Лопнувшие от химии в мозгу лампочки – окатили искрами всё вокруг.
Когда они уснули, вода вышла из берегов. Холодная и чистая, растопив льды, она скрыла все 48 островов. Она текла по улицам, по коридорам, несла за собой многое. Бережно поднимала машины и несла их с собой, оставаясь чистой и медленной. Она затопила лестницу пролет за пролетом. Просочилась под дверь и скрыла львиные ножки ванны. Заставила журналы раскрыть свои размокшие страницы. Оставалось только небо, нестабильные нервы весной, постоянно меняющееся из-за ветра текучее небо. И они задохнулись.
Она сидела в коридоре, согнувшись, упираясь руками в кресло. Подвернутые темные джинсы, ботинки, мятая майка. Размазанная тушь, влажные волосы закрывают правое ухо. Километры клубничного мармелада. Красный шнурок. Бесконечный.
У вашего бойфренда не выдержало сердце.
Я так и знала. Мы здесь. Ты думаешь? Ты здесь. Серьезно? В ванной она наклонилась к раковине и стала пить воду из-под крана. С отсутствующим выражением оторвала несколько опутывающих её шею клубничных шнурков и стала жевать их. В крови носилась жизнь. Я так и знала.
Если ты живешь на шикарную медицинскую страховку, тебе, рано или поздно, придется расплатиться.
loststhlm.se
Комментариев нет:
Отправить комментарий